"Ты вообще ничего не знаешь о мире, только помнишь наизусть записанные кем-то строки" ("Медный король")
Фэндом: «Покахонтас», «Планета сокровищ», «Как приручить дракона», «Звёздный путь: оригинальный сериал»
Название: Наутро
Автор: :Устрица:
Бета: :Креветка:
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Персонажи: Томас, Рэтклифф, Джим Хокинс, Сильвер, Дагур Двинутый, Иккинг Хэддок, Джеймс Т. Кёрк, мистер Спок (Гарольд Грейсон, согласно фанонной информации от актрисы, игравшей мать Спока)
Саммари: они просыпаются)
Размер: мини, 1807 слов.
Дисклеймер: от прав на оригинальные произведения отказываемся
Размещение: по предварительной просьбе
Предупреждения: Слэш. Современное!АУ
Примечания: Все персонажи, вовлечённые в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними
Наутро1• Томас
Солнце светит уже во всю силу, хотя по календарю наимерзейшая зима. Выходной - суббота или воскресенье. В это время встают распоследние совы.
Томас жаворонок, но в такие выходные просыпается поздно. Тянется за часами, лежащими поверх мятой одежды на тумбочке.
Двенадцать часов, боже пресвятой! Полдень!
Томас падает обратно на постель и тихо стонет от радости.
В дверь деликатно скребутся. Томас заворачивается в своё одеяло и укрывает соседним милорда - от посторонних глаз. Впрочем глаза, сколь угодно посторонние, за угол второй комнаты гостиничного номера не смогут заглянуть при всём желании.
За дверью - горничная. Вид Томаса в одеяле приводит её в неописуемое смущение. Томас холоден, как камень.
- У вас медовый месяц? - спрашивает девушка, глядя Томасу в колени.
Почему-то у него всегда спрашивают именно это. Раньше он смущался страшно, до жгучего мальчишеского румянца. Теперь привык.
- Нет, - отвечает Томас. - Скорее, годовщина.
Девушка смотрит на его руки, широкие ладони, пальцы без малейшего признака законного брака, и шипит сквозь зубы. Поднимает плечи от гнева, вскидывает глаза - вылитая кобра.
- Вы собирались предложить завтрак? Тогда, пожалуйста, минеральную воду, с газом, гренки, масла не нужно, овсяную кашу или мюсли, без абрикосов в любом виде...
Томасу немного стыдно перед девушкой, требования к завтраку, накрепко вызубренные в своё время, легко летят с языка. Он старается контролировать голос; получается такой высокомерный тон, который и милорд редко использует. Становится ещё более неловко. Что сейчас себе думает горничная, Томас даже загадывать не берётся.
Милорд смотрит ему в спину, взгляд можно почувствовать кожей. Томас вздыхает, глубоко и шумно. Шуметь ему строго запрещено, и, при его-то везении, он постоянно стонет, кричит и бьёт ладонями по изголовью.
Утыкаясь лицом в подушку, благоухающую чем-то, что явно дороже всей его жизни, Томас шепчет сам себе: "Второй раунд".
Раунд томительно медленный, требуется вся выдержка, чтобы не стонать разочаровано и нетерпеливо. Слишком долго, чересчур нежно; Томас молодой и хотел бы по-другому, но заказывает музыку тот, кто платит, а столько денег у Томаса не будет даже в следующей жизни. При его везении. В глазах пляшут фиолетовые пятна. Милорд различает больше десяти оттенков, для Томаса это всё фиолетовый. Ладно, хорошо, лиловый. Фиолетовый цвет самый возбуждающий, лучше красного, или черного-кружевного, или всей прочей палитры. Лучше только золотой, но в золоте Томас не осмелился бы заняться этим. А в фиолетовых стенах - и лиловой постели - в самый раз.
Он забывается и стонет, и чуть не задыхается, когда ему давят на затылок и подушка облепляет физиономию. Он поднимает голову, стонет снова и радуется, что у милорда в целом классические предпочтения. Асфиксия - для извращенцев. Вообще не возбуждает.
Милорд пьёт минералку и смотрит в окно, глаза у него задумчивые и очень холодные. Томас уминает мюсли с изюмом, орехами, сухофруктами и, кажется, ещё какой-то гадостью, запивая молоком. Утром он голоден просто зверски.
- Ты похож на Красотку, - неожиданно говорит милорд. - Рыжий с высокими скулами.
Томас поднимает голову и рассматривает себя в зеркале.
- А вы похожи на этого… ну, его ещё Ричард Гир играл. Богатый и любите оперу.
Милорд смеется, хотя Томас не шутил. Ставит на стол пустой стакан, берёт пиджак со спинки кресла, кладёт деньги под пепельницу.
Томас курил бы, но это дорогая привычка.
Хлопает дверь. Томас снова смотрит в зеркало - никакого сходства с Джулией Робертс - и не может сдержать улыбки.
2• Джим
По комнате плывут упоительные запахи. Фирменное блюдо Джона - рагу; смешать всё, поджарить, потушить, подать. В яичнице наверняка будет яйца четыре, помидоры, лук, мясо или колбаса - что есть. И сыр. Жирный. Сверху. Убийственно сытный завтрак лет в пятьдесят прикончит его сосуды, но сейчас Джиму плевать. Пахнет вкусно.
О да, и ещё чай.
Джим поворачивается набок, трёт глаза запястьем. Кровать поскрипывает в ответ на каждое движение. Джон разговаривает, то ли сам с собой, то ли со сковородкой. Под влажной рубашкой видно большие лопатки, и Джим некоторое время пялится, хотя смотреть, вроде бы, особо не на что.
Всё тело приятно ноет. Вчера была сильная нагрузка. Где-то Джим читал - или слышал - что толстяки меньше могут. Или меньше хотят. Всё гон.
Вылезать из постели лень. Одеяло тяжёлое и тёплое; от мысли, что встать когда-нибудь всё равно придётся, лежать ещё приятнее. Лучше было бы только рядом с Джоном, но Джон спит, кажется, как Бонапарт - часа четыре. Утром в постели будет что угодно, только не он.
Судя по звуку, огонь гаснет. Пора вставать. Джим против завтраков в постель - он не девчонка, ухаживать не надо. Пол не очень чистый и далеко не тёплый, но Джон плевал на это со своих без малого двух метров, так что все ходят, как хотят. Джим натягивает носки; на одном дырка возле большого пальца.
По пути к столу он подхватывает бывшую белую псевдоковбойскую шляпу. Женскую. Он так и не может решить, как выглядела последняя дамочка Джона - то ли роскошно, то ли отвратительно. Когда он плюхается на стул, шляпа сползает на лицо. Джим смеётся, Джон тоже.
- Вчера был какой-то кошмар, - сообщает Джим слегка севшим со сна голосом.
- Позавчера тоже.
Джон сверлит взглядом сковородку, прикидывая, что бы ещё с ней сделать.
- Я не помню. Отдай яичницу, ты уже достаточно поиздевался.
Нормальные люди сказали бы "спасибо" и "доброе утро" но нормальные люди - это не про них.
Джим гоняет кусок хлеба по тарелке и чешет между ушей нежно-рыжего котёнка. Он у Джона уже фиг знает сколько лет, но до сих пор маленький. Джон шутил, что котяра не хочет взрослеть, хотя Джон никогда не читал "Питера Пэна", и вообще мало что читал. Белая шляпа падает с головы. Джон садится рядом, открывает окно и раскуривает трубку. Джима окутывает прохладный воздух и запах крепкого табака. Лучшие мгновения жизни. Котёнок довольно урчит.
Джим беззвучно смеётся и приваливается спиной к левому плечу Джона. Он совершенно не представляет, где они окажутся да хоть через полчаса, особенно если два последних дня был кошмар, и ему немного интересно, но пока не хочется загадывать, так что он сидит молча, гоняя ногой по полу белую шляпу и тихо фыркая от пыли и табака.
Джон тоже молчит, смотрит в окно, и он уже, наверное, знает, что будет и через час, и вечером, и через неделю, а может, даже он этого не знает.
3• Дагюр
Утро самое раннее. С крыши капает, глухо, мирно. Птичьи самцы распеваются; слышно, как самый боевой уже закладывает первые трели, соперники стараются не отстать.
Дагюр просыпается сразу, рывком. Старая походная привычка. Рядом шевелится Хильдинг - вот, значит, что побеспокоило. Слишком резкое движение; но он по-прежнему спит, и Дагюр роняет голову обратно на подушку.
Надо подумать. Пока все спят и можно быть самим собой, надо быстро всё просчитать. Дагюр не привык разлёживаться по утрам, но сейчас, когда будить соседа совсем не хочется, приходится лежать смирно, уставившись в потолок. Психотерапевт рекомендовал дыхательные упражнения, но они мало помогают, ещё и потому, что Дагюр не очень старается.
Мышцы требуют утренней разминки. Правила приличия требуют предложить ночному гостю кофе. Дагюр не спешит. Хильдинг - самый непредсказуемый человек в его жизни; торопиться не стоит. Кто знает, что он подумает, кто знает, что сделает, и будет ли это связано логически, тоже никто не знает. Раньше Дагюра забавляло ошибаться; не сейчас. Сейчас на кону всё и дана лишь одна попытка. Дагюр не собирается терять добытое - добытое обманами, везением, счастливыми случайностями, но это побывало в его руках и уже по одной этой причине никуда не денется. Он не упустит свой единственный шанс.
А правила приличия требуют подать кофе. Дагюр знаком с этими правилами, иногда это удивляет его самого. Хильдинг - не факт, что знаком. Стоит ли? Исландские манеры нужны ему, как пятая нога собаке; дурного не будет, кофе надо сварить.
Хильдинг снова ворочается, мотает головой по подушке, морщит нос. Он очень лохматый и заспанный. Зевает.
А не к чёрту ли кофе и не повторить ли вчерашнее?
Нет. Кофе - не к чёрту.
Дагюр шаманит над туркой, поводит головой и плечами, чтобы хоть как-то разогнать кровь. Не то чтобы ему так часто доводилось предлагать кофе по утрам. В целом, это даже здорово.
Хильдинг по-прежнему дрыхнет, когда он возвращается с дымящимися чашками. Дагюр отхлёбывает из той, что надколота (Хильдингу досталась единственная приличная чашка в доме), и обхватывает ладонью его лодыжку.
Массаж на самом деле не такая уж и приятная процедура, и подавно, если он медицинский. В исполнении Дагюра это нечто совсем адское - он больше привык вправлять вывихи - так что Хильдинг сразу просыпается и пытается его лягнуть. Левой ногой выходит не очень, а за правую Дагюр его держит. Хильдинг рыпается и советует немедленно перестать жевать его ногу. После команды "сидеть" Дагюра разбирает хохот. Маленький балбес, не иначе, принял его за свою собаку.
Хильдинг последний раз дёргает ногой, поднимается на локтях, смотрит вытаращенными глазами, и падает обратно на спину.
- Даг, - констатирует он убито.
- Это знак симпатии или ты просто забыл моё имя, Хильдингюр?- издевается Дагюр в ответ.
Хильдинг хмыкает. Прекрасное утро начинается с лингвистической пикировки, и у Дагюра такое чувство, что начало положено неплохое.
4• Другой Джим
Другой Джим просыпается в невесомости. Его постель расчитана лишь на одного; при желании, они поместились бы оба, но нет.
За окном черно и видно звёзды. Голубой шар иногда тоже видно. Не сегодня. Джим не любит смотреть на Землю по утрам.
Первый взгляд звёздам, второй - будильнику. По Земле шесть тридцать; он спал меньше восьми часов. Не хорошо, но и не плохо. Хотя, конечно, начальство хотело бы, чтобы он высыпался.
Место Гарольда пусто. Вчера он лёг намного раньше, по отчёту, по крайней мере. Джим вспоминает его лёгкую сонную улыбку.
Улыбку на этом лице можно смело заносить в Книгу Рекордов, такая она редкая.
Лаборатория включена на полную мощность, издаёт всевозможные рабочие звуки, и ни один из них чуткому, привыкшему к тишине уху не кажется подозрительным. Гарольд уже давно встал, и уже по уши в работе. План по науке просто чудовищный, Джиму иногда жаль. Но Гарольд любит эксперименты, его обычно бесстрастное лицо становится... не особенно красивым, и не светится, и вообще почти не меняется, но Джим любит смотреть на него в такие моменты.
Джим приводит себя в порядок, и это целый процесс. Организму не хватает движения, его никогда не хватает, и простая зарядка не спасёт положения. Джим идёт заниматься на тренажёры и кричит Гарольду, что тот не выполняет нормы нагрузок.
Гарольд укладывается во все нормы, и норму по нагрузкам тоже бы выполнил. Он, похоже, идеален; для Джима, во всяком случае.
У Джима полно своей работы, они расходятся. Конструкция корабля странная: то Гарольд неотлучно рядом, то его не видно целыми днями. Хотя это невозможно в принципе. Парадокс в чём-то, но бескрайний космос очень скуп на пространство. Джим возится с цифрами, проверяет электронику, забывает про завтрак. Хочется видеть Гарольда, очень сильно, прямо сейчас. Глупые капризы. Джим работает и думает, что сегодня стоит лечь пораньше, хотя только утро. Связь в четыре по Земле, потом он устроит себе перерыв.
- Капитан, вы сегодня не ели, - говорит Гарольд.
Джим поднимает голову и встречается взглядом с его глазами.
Космос только сейчас становится огромным и тихим. Кажется, бездонная громадина дышит и в такт дыханию слегка колеблются звезды. Глаза Гарольда почти чёрные, и немногие видят его чувства. Джим - видит.
июнь-декабрь 2016
Название: Наутро
Автор: :Устрица:
Бета: :Креветка:
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Персонажи: Томас, Рэтклифф, Джим Хокинс, Сильвер, Дагур Двинутый, Иккинг Хэддок, Джеймс Т. Кёрк, мистер Спок (Гарольд Грейсон, согласно фанонной информации от актрисы, игравшей мать Спока)
Саммари: они просыпаются)
Размер: мини, 1807 слов.
Дисклеймер: от прав на оригинальные произведения отказываемся
Размещение: по предварительной просьбе
Предупреждения: Слэш. Современное!АУ
Примечания: Все персонажи, вовлечённые в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними
Наутро1• Томас
Солнце светит уже во всю силу, хотя по календарю наимерзейшая зима. Выходной - суббота или воскресенье. В это время встают распоследние совы.
Томас жаворонок, но в такие выходные просыпается поздно. Тянется за часами, лежащими поверх мятой одежды на тумбочке.
Двенадцать часов, боже пресвятой! Полдень!
Томас падает обратно на постель и тихо стонет от радости.
В дверь деликатно скребутся. Томас заворачивается в своё одеяло и укрывает соседним милорда - от посторонних глаз. Впрочем глаза, сколь угодно посторонние, за угол второй комнаты гостиничного номера не смогут заглянуть при всём желании.
За дверью - горничная. Вид Томаса в одеяле приводит её в неописуемое смущение. Томас холоден, как камень.
- У вас медовый месяц? - спрашивает девушка, глядя Томасу в колени.
Почему-то у него всегда спрашивают именно это. Раньше он смущался страшно, до жгучего мальчишеского румянца. Теперь привык.
- Нет, - отвечает Томас. - Скорее, годовщина.
Девушка смотрит на его руки, широкие ладони, пальцы без малейшего признака законного брака, и шипит сквозь зубы. Поднимает плечи от гнева, вскидывает глаза - вылитая кобра.
- Вы собирались предложить завтрак? Тогда, пожалуйста, минеральную воду, с газом, гренки, масла не нужно, овсяную кашу или мюсли, без абрикосов в любом виде...
Томасу немного стыдно перед девушкой, требования к завтраку, накрепко вызубренные в своё время, легко летят с языка. Он старается контролировать голос; получается такой высокомерный тон, который и милорд редко использует. Становится ещё более неловко. Что сейчас себе думает горничная, Томас даже загадывать не берётся.
Милорд смотрит ему в спину, взгляд можно почувствовать кожей. Томас вздыхает, глубоко и шумно. Шуметь ему строго запрещено, и, при его-то везении, он постоянно стонет, кричит и бьёт ладонями по изголовью.
Утыкаясь лицом в подушку, благоухающую чем-то, что явно дороже всей его жизни, Томас шепчет сам себе: "Второй раунд".
Раунд томительно медленный, требуется вся выдержка, чтобы не стонать разочаровано и нетерпеливо. Слишком долго, чересчур нежно; Томас молодой и хотел бы по-другому, но заказывает музыку тот, кто платит, а столько денег у Томаса не будет даже в следующей жизни. При его везении. В глазах пляшут фиолетовые пятна. Милорд различает больше десяти оттенков, для Томаса это всё фиолетовый. Ладно, хорошо, лиловый. Фиолетовый цвет самый возбуждающий, лучше красного, или черного-кружевного, или всей прочей палитры. Лучше только золотой, но в золоте Томас не осмелился бы заняться этим. А в фиолетовых стенах - и лиловой постели - в самый раз.
Он забывается и стонет, и чуть не задыхается, когда ему давят на затылок и подушка облепляет физиономию. Он поднимает голову, стонет снова и радуется, что у милорда в целом классические предпочтения. Асфиксия - для извращенцев. Вообще не возбуждает.
Милорд пьёт минералку и смотрит в окно, глаза у него задумчивые и очень холодные. Томас уминает мюсли с изюмом, орехами, сухофруктами и, кажется, ещё какой-то гадостью, запивая молоком. Утром он голоден просто зверски.
- Ты похож на Красотку, - неожиданно говорит милорд. - Рыжий с высокими скулами.
Томас поднимает голову и рассматривает себя в зеркале.
- А вы похожи на этого… ну, его ещё Ричард Гир играл. Богатый и любите оперу.
Милорд смеется, хотя Томас не шутил. Ставит на стол пустой стакан, берёт пиджак со спинки кресла, кладёт деньги под пепельницу.
Томас курил бы, но это дорогая привычка.
Хлопает дверь. Томас снова смотрит в зеркало - никакого сходства с Джулией Робертс - и не может сдержать улыбки.
2• Джим
По комнате плывут упоительные запахи. Фирменное блюдо Джона - рагу; смешать всё, поджарить, потушить, подать. В яичнице наверняка будет яйца четыре, помидоры, лук, мясо или колбаса - что есть. И сыр. Жирный. Сверху. Убийственно сытный завтрак лет в пятьдесят прикончит его сосуды, но сейчас Джиму плевать. Пахнет вкусно.
О да, и ещё чай.
Джим поворачивается набок, трёт глаза запястьем. Кровать поскрипывает в ответ на каждое движение. Джон разговаривает, то ли сам с собой, то ли со сковородкой. Под влажной рубашкой видно большие лопатки, и Джим некоторое время пялится, хотя смотреть, вроде бы, особо не на что.
Всё тело приятно ноет. Вчера была сильная нагрузка. Где-то Джим читал - или слышал - что толстяки меньше могут. Или меньше хотят. Всё гон.
Вылезать из постели лень. Одеяло тяжёлое и тёплое; от мысли, что встать когда-нибудь всё равно придётся, лежать ещё приятнее. Лучше было бы только рядом с Джоном, но Джон спит, кажется, как Бонапарт - часа четыре. Утром в постели будет что угодно, только не он.
Судя по звуку, огонь гаснет. Пора вставать. Джим против завтраков в постель - он не девчонка, ухаживать не надо. Пол не очень чистый и далеко не тёплый, но Джон плевал на это со своих без малого двух метров, так что все ходят, как хотят. Джим натягивает носки; на одном дырка возле большого пальца.
По пути к столу он подхватывает бывшую белую псевдоковбойскую шляпу. Женскую. Он так и не может решить, как выглядела последняя дамочка Джона - то ли роскошно, то ли отвратительно. Когда он плюхается на стул, шляпа сползает на лицо. Джим смеётся, Джон тоже.
- Вчера был какой-то кошмар, - сообщает Джим слегка севшим со сна голосом.
- Позавчера тоже.
Джон сверлит взглядом сковородку, прикидывая, что бы ещё с ней сделать.
- Я не помню. Отдай яичницу, ты уже достаточно поиздевался.
Нормальные люди сказали бы "спасибо" и "доброе утро" но нормальные люди - это не про них.
Джим гоняет кусок хлеба по тарелке и чешет между ушей нежно-рыжего котёнка. Он у Джона уже фиг знает сколько лет, но до сих пор маленький. Джон шутил, что котяра не хочет взрослеть, хотя Джон никогда не читал "Питера Пэна", и вообще мало что читал. Белая шляпа падает с головы. Джон садится рядом, открывает окно и раскуривает трубку. Джима окутывает прохладный воздух и запах крепкого табака. Лучшие мгновения жизни. Котёнок довольно урчит.
Джим беззвучно смеётся и приваливается спиной к левому плечу Джона. Он совершенно не представляет, где они окажутся да хоть через полчаса, особенно если два последних дня был кошмар, и ему немного интересно, но пока не хочется загадывать, так что он сидит молча, гоняя ногой по полу белую шляпу и тихо фыркая от пыли и табака.
Джон тоже молчит, смотрит в окно, и он уже, наверное, знает, что будет и через час, и вечером, и через неделю, а может, даже он этого не знает.
3• Дагюр
Утро самое раннее. С крыши капает, глухо, мирно. Птичьи самцы распеваются; слышно, как самый боевой уже закладывает первые трели, соперники стараются не отстать.
Дагюр просыпается сразу, рывком. Старая походная привычка. Рядом шевелится Хильдинг - вот, значит, что побеспокоило. Слишком резкое движение; но он по-прежнему спит, и Дагюр роняет голову обратно на подушку.
Надо подумать. Пока все спят и можно быть самим собой, надо быстро всё просчитать. Дагюр не привык разлёживаться по утрам, но сейчас, когда будить соседа совсем не хочется, приходится лежать смирно, уставившись в потолок. Психотерапевт рекомендовал дыхательные упражнения, но они мало помогают, ещё и потому, что Дагюр не очень старается.
Мышцы требуют утренней разминки. Правила приличия требуют предложить ночному гостю кофе. Дагюр не спешит. Хильдинг - самый непредсказуемый человек в его жизни; торопиться не стоит. Кто знает, что он подумает, кто знает, что сделает, и будет ли это связано логически, тоже никто не знает. Раньше Дагюра забавляло ошибаться; не сейчас. Сейчас на кону всё и дана лишь одна попытка. Дагюр не собирается терять добытое - добытое обманами, везением, счастливыми случайностями, но это побывало в его руках и уже по одной этой причине никуда не денется. Он не упустит свой единственный шанс.
А правила приличия требуют подать кофе. Дагюр знаком с этими правилами, иногда это удивляет его самого. Хильдинг - не факт, что знаком. Стоит ли? Исландские манеры нужны ему, как пятая нога собаке; дурного не будет, кофе надо сварить.
Хильдинг снова ворочается, мотает головой по подушке, морщит нос. Он очень лохматый и заспанный. Зевает.
А не к чёрту ли кофе и не повторить ли вчерашнее?
Нет. Кофе - не к чёрту.
Дагюр шаманит над туркой, поводит головой и плечами, чтобы хоть как-то разогнать кровь. Не то чтобы ему так часто доводилось предлагать кофе по утрам. В целом, это даже здорово.
Хильдинг по-прежнему дрыхнет, когда он возвращается с дымящимися чашками. Дагюр отхлёбывает из той, что надколота (Хильдингу досталась единственная приличная чашка в доме), и обхватывает ладонью его лодыжку.
Массаж на самом деле не такая уж и приятная процедура, и подавно, если он медицинский. В исполнении Дагюра это нечто совсем адское - он больше привык вправлять вывихи - так что Хильдинг сразу просыпается и пытается его лягнуть. Левой ногой выходит не очень, а за правую Дагюр его держит. Хильдинг рыпается и советует немедленно перестать жевать его ногу. После команды "сидеть" Дагюра разбирает хохот. Маленький балбес, не иначе, принял его за свою собаку.
Хильдинг последний раз дёргает ногой, поднимается на локтях, смотрит вытаращенными глазами, и падает обратно на спину.
- Даг, - констатирует он убито.
- Это знак симпатии или ты просто забыл моё имя, Хильдингюр?- издевается Дагюр в ответ.
Хильдинг хмыкает. Прекрасное утро начинается с лингвистической пикировки, и у Дагюра такое чувство, что начало положено неплохое.
4• Другой Джим
Другой Джим просыпается в невесомости. Его постель расчитана лишь на одного; при желании, они поместились бы оба, но нет.
За окном черно и видно звёзды. Голубой шар иногда тоже видно. Не сегодня. Джим не любит смотреть на Землю по утрам.
Первый взгляд звёздам, второй - будильнику. По Земле шесть тридцать; он спал меньше восьми часов. Не хорошо, но и не плохо. Хотя, конечно, начальство хотело бы, чтобы он высыпался.
Место Гарольда пусто. Вчера он лёг намного раньше, по отчёту, по крайней мере. Джим вспоминает его лёгкую сонную улыбку.
Улыбку на этом лице можно смело заносить в Книгу Рекордов, такая она редкая.
Лаборатория включена на полную мощность, издаёт всевозможные рабочие звуки, и ни один из них чуткому, привыкшему к тишине уху не кажется подозрительным. Гарольд уже давно встал, и уже по уши в работе. План по науке просто чудовищный, Джиму иногда жаль. Но Гарольд любит эксперименты, его обычно бесстрастное лицо становится... не особенно красивым, и не светится, и вообще почти не меняется, но Джим любит смотреть на него в такие моменты.
Джим приводит себя в порядок, и это целый процесс. Организму не хватает движения, его никогда не хватает, и простая зарядка не спасёт положения. Джим идёт заниматься на тренажёры и кричит Гарольду, что тот не выполняет нормы нагрузок.
Гарольд укладывается во все нормы, и норму по нагрузкам тоже бы выполнил. Он, похоже, идеален; для Джима, во всяком случае.
У Джима полно своей работы, они расходятся. Конструкция корабля странная: то Гарольд неотлучно рядом, то его не видно целыми днями. Хотя это невозможно в принципе. Парадокс в чём-то, но бескрайний космос очень скуп на пространство. Джим возится с цифрами, проверяет электронику, забывает про завтрак. Хочется видеть Гарольда, очень сильно, прямо сейчас. Глупые капризы. Джим работает и думает, что сегодня стоит лечь пораньше, хотя только утро. Связь в четыре по Земле, потом он устроит себе перерыв.
- Капитан, вы сегодня не ели, - говорит Гарольд.
Джим поднимает голову и встречается взглядом с его глазами.
Космос только сейчас становится огромным и тихим. Кажется, бездонная громадина дышит и в такт дыханию слегка колеблются звезды. Глаза Гарольда почти чёрные, и немногие видят его чувства. Джим - видит.
июнь-декабрь 2016
@темы: размер: мини, предупреждения: AU (альтернативная реальность), предупреждения: слэш, фэндом: франшиза How to Train your Dragon, фэндом: Pocahontas, фэндом: Star Trek, фэндом: Treasure Planet, форма: фан-фикшн, рейтинг: PG-13, жанр: романс